Мой дилентантизм

В писательском ремесле я совсем недавно. Меня никогда не посещали серьёзные мысли о карьере придумывателя трагедийных перепетий, да и искусство вошло в мою жизнь поздновато, в 17 лет. Я занимался борьбой и не понимал смысла своего существования. Ты пришёл на тренировку, тебя покидали об ковёр, заставили отжиматься за то, что у тебя длинные волосы, и вот ты уже дома лежишь убитый с надеждой на то, что на соревнованиях ты всё-таки победишь. А оказывается, что руки имеют свойство трястись, а приёмы и броски — забываться, поэтому я никогда не стоял на пьедестале. В зале я был перспективен, а на соревнованиях инфантилен.

Продолжалось это до 12 лет, пока я не пришёл на кастинг в известный театр города, при котором была детская театральная студия. Я прочитал стихотворение, которое нарабатывал в школе со своим педагогом школьного театра. Именно она, как выяснилось в дальнейшем, вложила в меня безграничную любовь к театру. Потом я попробовал спеть песню. Остановили сразу, как только начал. Все у меня в семье гитаристы и музыканты, а я взял одну ноту в песне про чеканую монету и тут же прекратил. Режиссёр сразу всё понял и произнёс: «Достаточно». После этого меня наказали ожидать конца кастинга. Через полтора часа я зашёл в ту же аудиторию и был поставлен перед фактом: завтра репетиция, сценарий скинут на почту.

Так и понеслось! Я вдохнул в себя свежий глоток воздуха и начал пропадать в театре с утра до ночи. Я был рад не появляться в школе неделями, учить текст, играть вновь и вновь, шагая по ступенькам системы Станиславского, выходить на сцену впервые. Это должен был быть спектакль: «Приключения Тома Сойера», которым заправлял талантлевейший режиссёр. Он на практике мне объяснял, что такое предлагаемые обстоятельства, образ и правда на сцене. Когда я уже был постарше, открывал книжку «Работа актёра над собой» и испытывал вечное дежавю, будто я это всё где-то слышал… Меня хоть и не долюбливали первое время в коллективе, потому что я совершенно не понимал, куда я попал, у меня были шибко горящие глаза, но мне было абсолютно фиолетово, я не замечал этого и был искренним в своих эмоциях на репетициях. Только потом, собака, всё это накрылось. 20-й год, локдаун и репетиции онлайн. Все мы надеялись, что после карантина мы выйдем и сыграем долгожданную премьеру, текст был отточен от и до, но спектакль в исполнении детей так и не состоялся. Вместо нас на сцену вышли взрослые артисты из-за опасности передачи детям вируса. Но я всё же сыграл в этом спектакле роль и был мальчиком, который сидел в зале и несколько раз упоминал о том, что это спектакль именно детский, и что мы обязательно своё возьмем. Играл я в этом спеткакле меньше года, и меня сняли за слишком взрослый вид для юного Тома Сойера.
По сей день я остаюсь вечным поситителем театра. Хожу на занятия и репетиции, изучаю профессию и вкладываю туда всего себя.

Про книги-то я и забыл вовсе. Сейчас, кхм…

Первые строчки я написал в 10 лет. Меня вдохновляли истории про пиратов и морские приключения в то время, и я решил полностью окунуться в эту тематику. Совершенно при каких-то необъяснимых и невербальных вещах, которые логике не поддаются, я взялся за ручку и начал что-то придумывать. Так вышло у меня пару сборников, которые я открываю с улыбкой. Надо сказать, что понимание драматургии было у меня словно заложено изначально. Анализируя свои первые рассказы, я пришёл к выводу, что навык рассказывания историй у меня был с детства. Всё, как полагается: завязка, кульминация, развязка. Столкнувшись с театром, кино и искусством я углубился в это ещё больше и понял, насколько же это, мать вашу, круто! Рассказывание историй заключает в себе полный контроль над твоим слушателем, читателем или зрителем (в хорошем смысле). Ты чувственно притягиваешь к себе человека и, не побоюсь так сказать, меняешь его! Ты заставляешь его открываться тебе, словно ты психотерапевт. Его сердце и чувства в твоих руках и только ты сейчас способен влиять на него. В этом и смысл, мне кажется. Ты своим творчеством должен потрясать и вдохновлять, делать людей людьми.

Сейчас я вернулся к этому занятию вновь, будто оно зовёт меня. Я написал пару рассказов папе на день рождения и понял, что я — наркоман, который был долгое время в завязке. Любое творчество никогда тебя не отпустит, и как говорил классик: «Кто испытал наслаждение творчества, для того все другие наслаждения уже не существуют».

Теперь разрабатываю новые идеи. Расскажу пару интересных наблюдений:

1) Чем больше ты продумываешь мир рассказа, тем больше вероятность, что твой набросок превратиться в роман. Это очень увлекательный процесс, в котором ты ловишь себя и проверяешь книгу на сюжетные дыры. Оправдал это действие, и тут дыщ, и у тебя уже новый персонаж и совсем другая история. Если задаёшь себе мало вопросов — жди, что потом их будет очень много.
2) Мне нужна острота. Я не хочу читать размышления на 20 страниц о тленности нашей судьбы, этого мне и так хватает в моей безумной голове. Я хочу драматургии и остроты! Я хочу динамичных и энергичных реплик! Я хочу конфликтов, которые заставят меня прилипнуть к книге. Я хочу историю, которая не даст вздохнуть. Но в то же время я хочу что-то нести в массы. Я не буду делать остросюжетную литературу ради остросюжетной литературы. Мне всегда есть, что сказать, именно поэтому и создаются произведения.
3) Как же трудно садиться за книгу. Иногда я буквально бью себя по ляжкам, чтобы встать и что-то написать. Лень, господа. Дисциплинируйте себя, иначе хрен… ой, простите… кукиш с маслом вам, а не писательство!

На этот раз пока всё. Не прощаемся, приятно было познакомиться.