­Из книги «Царские развлечения и забавы за 300 лет»

­Из книги «Царские развлечения и забавы за 300 лет»
Автора А. Е. Зарина
IV ЦАРСКИЕ ВЫЕЗДЫ
Автор: А. Ю. Швецов

Домашняя жизнь московских царей до Петра I-го Алексеевича Романова Великого
без шумного веселья проходила.
Даже царские пиры, по случаю праздника или какого-либо события,
более на торжественную церемонию походили.
Царь в тесном кругу близких людей веселился и забавлялся.
Отчасти к развлечениям все выезды и выходы царей – дальние и ближние,
большие и малые нужно отнести.
Выезды свои цари обыкновенно в ближние и в дальние монастыри
и в свои подмосковные усадьбы совершали.
Они с необыкновенной пышностью,
особенно со времени царя Алексея Михайловича Романова снаряжались.
Зимою царь в возке, летом на богато убранном коне ехал.
Впереди стрельцы, за ними скороходы и рынды шли
и, наконец, сам царь, окружённый свитой ехал,
а затем бояре, окольничьи, боярские дети, постельничьи, кухня
и непременно царская охота с соколами и с собаками.
Царский поезд медленно и торжественно по дороге двигался.
Эти поездки обыкновенно охотою сопровождались.
Случалось, что с царём и царица ехала.
Она отдельным поездом, всегда в возке,
с рындами и со стрельцами следовала;
за нею вереница возков с боярышнями тянулась,
а за ними царицыны прислужницы – швеи, кружевницы, портомойницы – верхом
на лошадях ехали.
Выезды такою торжественностью,
как большие и малые выходы царя не обставлялись.
На выходах народ своего царя во всём великолепии царского убранства
и во всем величии царского сана видел.
Благочестивые московские цари, подобно византийским императорам
и, без сомнения, в подражание им,
выходы в каждый церковный праздник совершали
и при всех обрядах и торжествах,
определяемых церковью в течение года присутствовали.
Царские выходы церковным празднествам
ещё более блеска и торжественности придавали.
Государь народу в несказанном великолепии являлся;
Это всеми иностранцами, видевшими подобные выходы засвидетельствовано.
Церемония, обряд — одно из главнейших условий
тогдашнего общественного быта составляли,
и поэтому каждый шаг вне дома, а тем более в быту государей,
по необходимости, церемониальным, торжественным становился.
Самые обыкновенные выходы царя к обедне и вообще к церковной службе
в известные праздники собою церемониальные шествия представляли,
о чём смотря по важности празднества нередко возвещалось
особым колокольным звоном, который и выходным назывался.
«А когда царь к праздникам в Кремль, и в Китай, и в Белый царёв город,
в монастыри и по соборам и к приходским церквам молиться идёт
и в то время государю царю един, да празднику три звоны, куда идёт»…
К обедне государь обыкновенно пешком или в карете
(если близко было и погода позволяла), а зимою в санях,
всегда в сопровождении бояр и прочих служивых и дворовых чинов выходил.
Великолепие и богатство выходной одежды государя
значению торжества или праздника соответствовали,
по случаю которого, а также и по состоянию погоды в тот день выход делался.
Летом царь в лёгком шёлковом опашне и в золотой шапке с меховым околышем,
зимою в шубе и в горлатной лисьей шапке,
осенью и вообще в ненастную мокрую погоду – в суконной однорядке выходил.
Под верхнею одеждою наряд – зипун, надеваемый на сорочку, и становой кафтан.
В руках каповый инроговый (единороговый) или индейский посох
или индейский, из чёрного дерева всегда был.
Во время больших праздников и торжеств (в Рождество Христово, в Богоявление,
в неделю Ваий (в последнюю неделю, в 6-ую неделю (в 6-ую седмицу) Великого поста
или на Цветоносную или на Вербную неделю,
которая посвящена воспоминанию торжественного Входа Господня в Иерусалим,
куда Он для страданий и к Крестной смерти шёл;
Вайя (от греч. Baion – пальмовая ветвь), листья папоротников,
в Светлое Христово Воскресение (на Пасху),
в День Святой Троицы (в Троицын день, на Троицу),
на Успение Пресвятой Богородицы (на Успение)
государь в царский наряд облекался,
к которому царское платно (собственно порфира), царский становой кафтан,
царская шапка или корона, диадема или бармы, наперстный крест и перевязь,
на грудь возлагаемые; вместо посоха – царский жезл принадлежали.

Всё это золотом, серебром и дорогими каменьями блистало.
Даже сапоги государя в это время также богато жемчугом вынизаны были
и каменьями украшены.
Тяжесть этого наряда, без сомнения, очень значительна была
и поэтому в подобных церемониях
государя всегда под руки поддерживали,
а иногда бояре из ближних людей.
Свита, которая государя окружала,
также более или менее богато одевалась,
по значению празднества
и соответственно по одежде государя смотря.
Для этого из дворца приказ отдавался,
в каком именно платье на выходе быть.
Если же боярин богатой одежды не имел,
то на время выхода такую одежду ему из царской казны выдавали.
Во время шествия свита рядами разделялась:
люди меньших чинов впереди, по старшинству,
по 2 или по 3 человека в ряд шли,
а бояре, окольничие и ближние люди за государем следовали.
На всех выходах в числе царской свиты
постельничий со стряпнёю, т. е. с разными предметами находился,
которые на выходе требовались и которые за постельничим стряпчие несли,
именно полотенце или носовой платок, стул с зголовием или подушкою,
на котором государь садился;
подножье, — род ковра, на котором государь во время службы становился;
солношник или зонт, который от солнца и от дождя защищал,
и некоторые другие предметы, по требованию выхода смотря.
Когда государь на богомолье в приходскую или в монастырскую церковь выходил,
то впереди особое место несли,
которое обыкновенно в церквах для царя ставилось.
Оно сукном и атласом красного цвета, по хлопчатой бумаге,
с шёлковым или с золотым галуном обито было.
Стряпчие вообще государю прислуживали,
посох, шапку и прочее когда нужно было принимали.
На малых выходах они только полотенце (платок и подножье,
тёплое или холодное, смотря по времени года) выносили.
Если выход в какой-либо монастырь или в церковь
вне Кремля и притом зимою совершался,
то государь обыкновенно в санях шёл,
или, по древнему выражению, саньми шёл.
Сани были большие, нарядные, т. е. раззолочёные,
красками расписанные и персидскими коврами обитые;
возницею, или кучером, в этом случае стольник из ближних людей бывал;
но так как в старину без вожжей ездили,
то возница обыкновенно верхом сидел.
Другой ближний стольник на ухабе, или в запятках стоял.
Так обыкновенно царь Михаил Феодорович (Фёдорович) Романов выезжал.
Царь Алексей Михайлович Романов с большей пышностью выезжал.
У его саней на наклестках, — т. е. по сторонам места, где государь сидел, — знатнейшие бояре — один справа, другой слева стояли;
на оглоблях у санного переднего щита ближние стольники
также один с правой стороны, а другой — с левой стояли.
Около государя, за санями, окольничие и прочие сановники шли.
Весь поезд отрядом стрельцов в числе 100 человек сопровождался.
Особенно выходы в праздничные дни торжественны были.
У нас их подробные описания сохранились.

1.«Действо многолетнего здравия»

Первый выход в Новый год, 1-го сентября, к молебному пению
«О начатии новаго лет», или на «летопровождение»,
к «действу многолетнего здравия» происходил.
По уставу, оно в 4-ом часу дня, иногда в 5-ом,
т. е. по нашему счёту – около 9-ти часов утра совершалось.
Благовест в «реут» и большой звон заранее к «действу»
великое множество народа, главным образом – всё служилое сословие
от меньших чинов и до великих собирал.
Для действа на соборной площади,
против северных дверей Архангельского собора
и, перед Красным крыльцом, быть стало,
обширный помост устраивался,
красивыми точёными решётками ограждённый,
разными красками, местами с позолотою расписанными.
Самый помост турецкими и персидскими цветными коврами покрывался.
С восточной стороны, к свободному пространству
между Архангельским собором и колокольнею
царя Ивана III-го Васильевича Великого,
на помосте три налоя, т. е аналоя (налой, то же, что аналой или аналогий
(от греч. analogeion – подставка для книг), в правосл. Церквах высокая подставка,
на к-рую при богослужении кладут для чтения церк. книги, ставят иконы и крест,
Аналогий (греч.) – высокий четырёхугольный столик с покатым верхом,
употребляемый в богослужении, на к-рый в церкви кладут иконы, книги, крест;
(от др.-греч. ἀναλογεῖον, ср.-греч. ἀναλόγιον) — подставка для возложения богослужебных книг
или икон два для двух Евангелий
и один для иконы Симеона Столпника Летопроводца поставляли.
Перед аналоями большие свечи в серебряных подсвечниках,
а также столец и серебряную чашу для освящения воды на нём ставили.
С западной стороны рядом два места:
патриаршее – слева и царское — справа поставляли.
Патриарх на действо из западных врат Успенского собора,
в преднесении икон, крестов и хоругвей (хоругвь (от монг. оронго – знак, знамя)),
полотнище с изображением Иисуса Христа или святых, которое вертикально свисает и укреплено на длинном древке
и носится при крестных ходах;
хоругвь – священное знамя, выносимое торжественно из церкви во время крестных ходов;
впервые сооружены римским императором Флавием Валерием Аврелием Константином I-ым Великим по видению на небе,
к-рое ему представилось; хоругвь – принадлежность церковных шествий – укреплённое на древке полотнище
с изображением Иисуса Христа и святых с сонмом (сонм (устар.), множество), (сонм (стар. выс.), множество) духовенства,
в богатейших облачениях выходил.
Когда церковный клир на площадь выходил, то из дворца,
с благовещенской паперти, царское шествие показывалось.
Предварительно государь из своих хором в Благовещенский собор выходил,
где выступления патриаршего шествия и ожидал.
Патриарший и царский выходы на площадь звоном на колоколе Иване Великом
во все колокола с реутом, или с ревутом сопровождались,
как этот колокол простой народ называл.
Звон до тех пор не прекращался,
Пока патриарх и государь на свои места не вступали.
Патриарх с крестным ходом к месту прежде государя приходил.
Царь в обыкновенном наряде, более или менее богатом шёл,
по состоянию погоды смотря.
Сопровождавшие государя, большие и малые чины
в золочёных (т. е. в парчёвых) одеждах и в горлатных меховых шапках были.
На место придя, государь к св. Евангелию и к иконам прикладывался,
потом от патриарха благословение животворящим крестом и рукою принимал.
Патриарх при этом государя «о его царском здоровье» спрашивал.
Духовные власти по чину по обе стороны мест
государева и патриаршего становились,
бояре и весь синклит по правую сторону государя и за его местом, также по чину.
Соборная площадь, ещё задолго до царского выхода,
вся служилыми людьми покрывалась,
парадно в разных местах по предварительной росписи стоявшими.
На рундуке или на помосте (на возвышении, на площадке из досок)
от Благовещенского и до Архангельского соборов стольники, стряпчие и жильцы, а от них поодаль гости, все в золотах,
т. е. в золотых кафтанах стояли;
на рундуке между Благовещенским и успенским соборами – стольники
младших разрядов, а от них – дьяки всех приказов, в один человек, т. е. рядом,
также в золотах; от этого рундука по площади – полковники,
головы и полуголовы стрелецкие в ферезеях и в кафтанах турских,
в бархатных и в объяринных цветных — сшитых, изготовленных из объяри
или из объярины – из муара с золотым или с серебряным узором,
слегка голубоватые с серебристым блеском (от парчовой ткани объярь), из старинной плотной волнистой шёлковой ткани,
модной в XV-XVII вв. в Московской Руси. Зачастую название употреблялось для обозначения обычного муара, без золота.
(Энциклопедия моды. Андреева Р., 1997 г.)
На паперти Архангельского собора, откуда вся церемония виднее была,
иноземные послы и посольские чиновники и вообще приезжие иностранцы,
а также приезжие посланцы из русских областей,
напр., донские и запорожские казаки становились.
На рундуке между Архангельским и Успенским соборами – генералы, полковники и начальные люди и иноземцы иных чинов.
В задних рядах по рундукам, также на соборных папертях, стольники, стряпчие,
московские дворяне, жильцы и ратные всяких чинов и приказные люди стояли,
которые не в золотах были.
А между рундуков и за рундуками, на площади полуголовы и стольники,
и стрельцы ратным строем со знамёнами, с барабанами и с ружьями,
в цветном платье стояли;
а на Архангельской и на Благовещенской церквах (на кровлях)
и на Ивановской колокольне (и на колокольне Ивана Великого)
и по Красному крыльцу, и по лестницам, и по всей площади
люди всяких чинов – всенародное множество стояли.
По совершении службы, патриарх крестом государя осенял
и ему длинной речью «здравствовал».
После того, государя и патриарха
с Новым годом духовные власти поздравляли,
по 2 в ряд подходя и низко кланяясь.
Государь наклонением головы,
а патриарх благословением отвечал.
Потом государя бояре и все светские сановники поздравляли,
большим обычаем, т. е. почти до земли, кланяясь,
причём один из старейших поздравительную речь говорил.
Государь им тоже поздравлением ответствовал.
Затем бояре патриарха, властей и весь священный собор поздравляли,
старейший боярин речь говорил,
на которую духовенство тоже поздравлением и благословением отвечало.
Когда эти обоюдные поздравления гражданского и церковного синклита (синклит)
(от греч. synkletos – созванный совет), в Др. Греции собрание высших сановников;
синклит – собрание, заседание избранных или высокопоставленных лиц
[первонач. собрание высших сановников в Древней Греции] с новым летом оканчивались,
государя вся площадь поздравляла,
все стрелецкие полки, «на стойке» при этом «действе» бывшие,
и всё многое множество народа, весь мир – все в одно мгновенье
челом в землю ударяли
и царскому величеству многолетствовали.
Государь «миру» поклоном ответствовал.
По свидетельству очевидцев, «это самая трогательная картина
благоговейного почтения венценосцу была».
По окончании действа государь, ко кресту приложившись
и благословение у патриарха приняв,
в церковь Благовещения к обедне или к себе в хоромы шествовал.
Это царский праздник был,
в собственном смысле государственный и гражданский.
Первое место здесь особе государя принадлежало,
которому общее чествование и воздавалось.

2.«Пещное действо»

В половине декабря, в неделю святых Праотцев или в неделю святых Отцев,
которое отмечается в предпоследнее воскресенье перед Рождеством Христовым,
в Успенском соборе «чин воспоминания сожжения трёх отроков» бывал
или «Пещное действо», которое во время заутрени совершалось
празднование Православной церкви в честь святых праведников Ветхого Завета.
В этот день Церковь чествует лик святых праотцев — праведников,
живших в ветхозаветные времена,
которые верой в грядущего Мессию-Спасителя спасались.
В богослужебных текстах вечернего богослужения недели Праотцов
Адам, Енох, Ной, Мельхиседек, Авраам, Исаак, Иаков – как жившие до Закона
упоминаются.
По Законе же, Моисей и Аарон, Иисус Навин, Самуил и Давид, Исайя, Иеремия,
Иезекииль, Даниил и три отрока — Анания, Азария и Мисаил — двенадцать Малых пророков, Илия, Елисей, Захария
и …Иоанн Креститель … «и все, проповедавшие Иисуса Христа, жизнь и воскресение рода нашего».
К праотцам библейские патриархи, пророки, праведные Богоотцы Иоаким и Анна, родители Богородицы,
и праведный Иосиф, обручник Богородицы относятся.
Почитание ветхозаветных праотцев в христианской Церкви по крайней мере
о второй половины IV-го века засвидетельствовано,
оно, видимо, к практике иудеохристианских общин
первых веков христианства восходит
и в своих истоках прежде всего с Иерусалимской церковью связывается.
Посреди собора между столпами из дерева
решётчатая пещь, расписанная суриком и другими красками
в виде огромного фонаря устраивалась.
Для изображения горящей печи, фонарь по решёткам со всех сторон
железными шандалами (400 штук) унизан был,
в которых восковые свечи горели.
Во время «действа» сверху в эту печь ангел спускался,
т. е. изображение ангела вырезанное,
на харатье, на пергаменте писанное.
Действующими лицами три отрока и два халдея из патриарших певчих были.
Отроки в полотняные стихари, а халдеи в особый халдейский наряд,
который из юп или гуп (из юпок) состоял,
с оплечьями из меди-шумихи, из красного сукна сшитых.
Шапки на отроках деревянные с горностаевой опушкою были,
а на халдеях – медные с опушкою из заячины,
красками и золотом расписанные.
Халдеи при этом с пальмовыми ветвями по одной в каждой руке ходили,
а отроки с зажжёнными свечами.
Отроков, полотняным ужищем связанных
халдеи в пещь вводили.
Здесь горн с горящими угольями стоял,
в которые халдеи из трубок плаун-траву пускали (плаун) (licopodium) (ликоподиум),
вечнозелёное лесное травянистое споровое растение,
род вечнозелёных травянистых растений (из) сем-ва плауновых (Плауновые) (Lycopodiales),
широко известные как клубневые мхи — это порядок в отделе Lycopodiophyta,
который содержит некоторые из самых древних сосудистых растений на Земле,
плауновые – одна из наиболее древнейших групп высших растений, которые размножаются спорами и вегетативно;
семя этой травы; порошок воспламенялся,
и таким образом пещной огонь представлял.
В это время архидиакон (гр. главный служитель) (в Православной церкви архидиакон — это старший диакон,
служащий при патриархе, его помощник
при богослужении) известное библейское сказание по строкам кликал,
отроки в пещи тоже по строкам жалобно пели.
Сверху с великим шумом и с громом,
посредством для того трещёток устроенных,
в пещь ангел спускался.
Отроки ему кланялись, за крылья его брали
и 3 раза с ним в пещи кругом обходили,
соответствующие песнопения воспевая.
Ангел вверх взлетал, а халдеи из пещи спасённых отроков выводили
и их перед патриархом ставили.
Отроки святителю многолетие пели.
Потом певчие на оба клироса многолетие государю пели.
Патриарх со властьми к царю подходил и многолетствовал,
затем бояре подходили и также многолетствовали.
С этого дня и до отдания праздника Рождества Христова
на всех выходах патриарха к церковным службам
ему всегда предшествовали халдеи, а за ними – отроки с пением.

3.Рождество Христово и Крещение

В Сочельник, 24-го декабря, накануне Рождества, рано утром
государь тайный выход в сопровождении отряда стрельцов
и подъячих Тайного приказа в тюрьмы и в богадельни делал,
где из собственных рук милостыню тюремным сидельцам,
полоняникам (пленным), богадельным, увечным и всяким бедным людям раздавал.
По улицам проходя, государь также милостыню нищим и убогим раздавал,
которые, без сомнения, даже из отдалённых мест
к таким боголюбивым царским выходам во множестве собирались.
В то время, как государь всех заключённых и сирых навещал,
доверенные лица из стрелецких полковников или из подъячих Тайного приказа
милостыню на земском дворе,
также и у Лобного места, и на Красной площади раздавали.
И можно сказать, что ни один бедный человек в Москве
в этот день без царской милостыни не оставался:
каждому чем разговеться было, каждый с «праздником» был.
Такие царские выходы и накануне других больших праздников и постов
«тайно» делались.
Утренний выход по тюрьмам и по богадельням совершив,
Государь в Столовую избу или в Золотую палату,
или же в одну из придворных церквей к царским часам,
в сопровождении бояр и всех думных и ближних чинов шествовал.
Потом в навечерии праздника государь в Успенский собор
к вечерне и к действу многолетия,
также вместе с боярами и с прочими чинами выходил.
На этом выходе государь почти всегда в белой шёлковой шубе,
с кованым золочёным кружевом и золотною нашивкою был;
бояре также в белых тафтяных шубах были.

* * *
Ни один царский выход с таким торжеством и с великолепием,
как выход в день Богоявления не отправлялся.
Государь в полном блеске своего сана,
со всем великолепием и с пышностью народу являлся.
По словам иностранцев, стечение народа в этот день
необыкновенное было:
со всего государства на торжественный обряд освящения воды
в Москву съезжались, который патриархом на Москве-реке совершался.
Число народа, как Маскевич говорит,
иногда до 3-ёх и до 4-ёх сот тысяч простиралось;
отсюда видно, как велико торжество этого дня было
и какое значение для русского народа оно имело,
ещё в глубокой древности этот день водокрестием, водокрещами назвавшего.
Кремлёвская площадь у царского дворца, между соборами,
вся густою толпою покрывалась.
Только одно место свободным оставалось:
от Успенского собора и до самой Москвы-реки,
где Иордань находилась;
строй стрельцов в цветном служилом платье, с знамёнами и с барабанами,
со всем ратным строем, двумя линиями широкую дорогу
для крестного хода пролагал.
Дорога не прямо на реку, как теперь шла;
она влево от Успенского собора поворачивала,
между Иваном Великим и Архангельским собором,
в ворота под церковью Черниговских Чудотворцев,
по краю Кремлёвской горы шла.
Отсюда этот путь к Тайницким воротам сворачивал,
против которых на Москве-реке Иордань
и особые места для царя и патриарха устраивались.
По всему пути ратным строем стрельцы стояли,
а на площади между Ивановскую колокольнею,
между Чудовым монастырём и между церковью Черниговских Чудотворцев,
в конце XVII-го столетия
иногда большие голландские полковые пищали (пушки),
решётками резными ограждённые,
разными красками расписанными и точёными.
При пушках пушкарский чин во всём параде,
с знамёнами и в цветном платье стоял.
Часу в 4-ом дня или, по нашему счёту, в 12-ом часу,
в то время, как патриарх в Успенском соборе начало службы полагал,
звон колоколов на Иване Великом народу возвещал,
что царь шествие из своих комнат начал.
Государь в собор, обыкновенно в сопровождении бояр и прочих сановников,
по Красному крыльцу выходил.
При его появлении, народ челом бил.
Государь тихо в обыкновенном платье шёл,
на посох индейского дерева опираясь.
Иногда случалось, что он в большом царском наряде выходил.
Но обыкновенно царское платье он всегда в соборе,
в приделе Димитрия Солунского надевал.
В собор войдя и на себя в этом приделе царский сан возложив,
государь при пении многолетия, св. иконам и св. мощам молился
и потом у патриарха благословение принимал.
Звон на Иване Великом только тогда прекращался,
как царь на своё место вступал.
В собор за государем одни высшие чины входили:
бояре, окольничие, думные дворяне и ближние люди;
прочие же, начиная со стольников, на рундуке или на помосте
от Успенского собора до Архангельского останавливались,
по обе стороны, по чинам, младшие ниже старших.
Когда из западных врат собора крестный ход начинался,
царь выходил и в южных вратах останавливался.
Патриарх государя животворящим крестом осенял,
а духовные власти ему по 2 поклона отдавали.
Торжественное шествие стрельцы открывали,
в числе 400 или 600 человек, иногда и более,
выборные из стремянного и других полков,
по 200 человек из каждого.
Они в цветном платье были и по 4 человека в ряд шли,
одни с золочёными пищалями и с винтовками,
ложи коих перламутровыми раковинами украшены были;
другие с золочёными копьями,
и, наконец, третьи, с нарядными золочёными протазанами (в роде алебарды),
у которых ратовища или древки
жёлтым или червчатым атласом обтянуты были,
с золотым галуном, и шёлковыми кистями украшены.
Кроме того, здесь же 2 пятидесятника
с обоюдными стальными топорами (с алебардами) шли,
на древках из чёрного дерева, серебряными кистями украшенных.
За блестящим отрядом стрельцов крестный ход следовал,
который шествием патриарха замыкался.
В преднесении хоругвей, крестов и св. икон,
митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, соборяне
и весь священнический чин, по степеням, младшие впереди,
все в богатейшем облачении шли.
Одних приходских священников до 300 и дьяконов до 200 бывало.
Шествие государя обыкновенно низшие чины,
по 3 человека в ряд открывали.
Впереди дьяки разных приказов и все те чиновники шли,
которые в бархатных кафтанах были;
за ними дворяне, стряпчие, стольники – в золотах, т. е. в золотных кафтанах;
далее думные и ближние люди, в богатых шубах.
Все остальные, которые богатых кафтанов не имели,
а в объяринные или в суконные одеты были,
на Иордань прежде шествия государя, без сомнения, отпускались,
для того, чтобы обыкновенными нарядами
общего блеска и великолепия не нарушать.
Государь в большом царском наряде шествовал.
Под руки государя двое стольников, из ближних людей поддерживали.
Около бояре и думные бояре в богатейших шубах,
в высоких горлатных шапках шли.
За ними окольничий следовал,
По обе стороны царского пути стрелецкие полковники
в бархатных и в объяринных ферезях и в турских кафтанах шли;
за ними гости в золотных кафтанах
и, наконец, приказные и иных чинов люди и народ.
Подле шествия, с обеих сторон 150-200 стрельцов стремянного полку следовало,
«в один человек», в цветных кафтанах, 100 с золочёными пищалями
и 50 или 100 с батожками, с прутьями.
При возвращении с Иордани,
государь обыкновенно в больших нарядных санях ехал,
впереди которых дьяки Конюшенного приказа шли,
а около – столповые приказчики и стремянные конюхи
в цветных бархатных, в объяринных, в камчатных и в суконных кафтанах.
На Москве-реке, куда тихо и торжественно это шествие следовало,
Пред Тайницкими воротами, над местом, где действо погружения в воду креста
должно совершиться (совершиться должно) было,
красивая Иорданская сень устроена была,
4-мя колоннами с гзымзом (гзымз) (нем.) [gzymz, cornice; Sims]
карниз, приполок или с карнизом поддерживаемая, красками, серебром и золотом расписанным,
и золочёным же крестом наверху возглавленная.
Подле Иордани особые места для царя и для патриарха стояли.
Царское место вид небольшого круглого храма с пятью главами имело,
из слюды сделанными и золочёными крестами украшенными.
Процессия на Иордань приходила
и государь с патриархом на свои места вступали.
По сторонам Иордани духовенство становилось,
а подле царского места бояре и прочие высшие чины.
Всё пространство по Москве-реке, между Каменным и Москворецким мостами,
стрелецкими и солдатскими полками занималось,
ратным строем стоявшими,
в цветном платье со знамёнами, с барабанами и с оружием.
На Тайницкой башне, в виду всего войска, капитан, иногда ротмистр,
или другой такой же чин с ясочным знаменем становился,
которым знак войску в барабаны давали бить.
По берегам реки густыми толпами народ теснился.

4.Действо Страшного суда

В «неделю мясопустную», т. е. в воскресенье перед Масленицею,
после заутрени действо Страшного суда совершалось.
На площади за алтарём Успенского собора, два места устраивались, — одно для патриарха, другое для государя.
Против патриаршего места козёл или рундук находился,
т. е. подмостки, красным сукном обитые.
На этот рундук образ Страшного суда, большой налой с поволокою
под икону Богородицыну и под св. Евангелие,
и стол для освящения воды поставляли.
Государь в Успенский собор выходил
и в приделе св. Дмитрия в царский наряд облачался.
Из собора патриарх и государь на место, где быть действу,
с крестным ходом, при звоне колоколов шествовали.
Действо это по особому «чиновнику» или уставу совершалось,
который в старых потребниках сохранился,
и в пении стихир, в освящении воды и в чтении,
на четыре страны Евангелия, состояло.
После Евангелия патриарх губкой образ Страшного суда
и прочие иконы, к действу вынесенные, отирал.
По окончании действа, патриарх крестом осенял
и святою водою государя кропил,
властей духовных и светских и всех присутствующих
при совершении этого обряда.
Перед выходом на действо, рано утром, часа за 3 до рассвета,
Государь обход всех тюрем и приказов совершал,
где колодники сидели, и всех богаделен, где раненые и расслабленные,
сироты и подкидыши жили, всем милости оказывал, милостыню раздавая.

5.Шествие на осляти

В неделю Ваий, которая также Цветною неделею,
Цветоносным и Вербным воскресеньем, Цветоносьем называлась,
в старину обряд шествия на осляти,
в воспоминание входа Иисуса Христа Спасителя в Иерусалим совершали.
Патриарх к государю являлся и его к торжеству приглашал.
В самый день цветоносия, после ранней обедни
государь в Успенский собор в праздничном выходном платье,
в сопровождении бояр, окольничих и прочих чинов направлялся.
Из собора крестный ход совершался, в котором духовенство всей Москвы
и многие из духовных иногородних властей участвовало.
В 1675-ом году, кроме патриарха, за крестами 3 митрополита, 2 архиепископа,
1 епископ, более 10-ти архимандритов (архимандрит) (греч. archimandrites),
старший монашествующий сан 2-ой степени (перед епископом),
обычно его имеют настоятели православных монастырей;
архимандрит (греч. – загородь, хлев для скота, овчарня),
по отношению к монашескому обществу, как к стаду Христову,
овцам Христовым по преимуществу; наименование архимандрит прилагается
к греческой церкви к начальникам монастырей с V-го века;
архимандрит – монашеское звание (обычно настоятеля мужского монастыря),
которое предшествует епископу, а также лицо имеющее это звание; архимандрит
[archimandrites] – высшее звание священника-монаха (обычно настоятель мужского монастыря),
более 10-ти игуменов, 15 протопопов,
300 священников и 200 дьяконов – все в богатейшем облачении,
одни в нарядных и в цветных ризах, другие в таких же стихарях.
Государево шествие, подобно другим царским выходам,
низшими чинами, по 3 человека в ряд открывалось:
впереди дьяки, за ними дворяне, стряпчие, стольники,
ближние люди и окольничьи.
Потом государь шёл, а за ним бояре, некоторые из думных и из ближних людей
и, наконец, гости.
По обе стороны пути для «бережения от тесноты»,
стрелецкие полковники следовали.
По всему пути в «писанных кадушках» верба для народа расставлена была.
Шествие у Покровского собора, лицом к востоку останавливалось.
Государь и патриарх в придел Входа во Иерусалим направлялись.
Государя одни только высшие чины сопровождали;
Прочие же, начиная со стольников, у Лобного места,
по обеим сторонам останавливались.
Патриарх молебствие совершал и облачался.
Государь также на себя царские одежды в приделе собора возлагал:
крест, диадему (бармы, оплечие), царскую шапку надевал,
которая в разрядных записях нередко Мономаховою именуется,
царское платно (порфиру) и в руки златокованный царский жезл брал.
На Лобном месте, богато бархатами и сукнами убранном,
налой с св. иконами, покрытый зелёною бархатною пеленою ставился.
Путь от Лобного места к Спасским воротам надолбами ограждался,
которые также красным сукном обивались.
По всей площади войска стрелецкого и солдатского строя и толпы народа стояли.
На кровле одной из лавок верхнего овощного ряда
капитан солдатского строя с ясочным знаменем становился,
чтобы сигналы во время церемонии подавать.
Недалеко от Лобного места со стороны Красной площади, осля стояло,
т. е. конь, в белом суконном каптуре стоял (каптур) (укр.), означает накрытие,
покрытие, накидка, покрывало.
У «осля» патриарший боярин и 5 человек дьяков в золотых кафтанах находились.
Здесь же и народная верба поставлена была,
которая не только съедобными овощами и плодами,
но овощами, плодами, цветами и искусственными листьями украшалась.
В то время, как государь и патриарх из собора выходили,
кресты и образы, по благословению патриарха выходили,
в Успенский собор возвращались.
Войдя на Лобное место, патриарх сначала государю ваию
и потом вербу подносил, черенки которых бархатом обвиты были.
Ваия и вербы патриарх духовным и светским властям раздавал;
младшим государевым чинам и народу
митрополиты одну только вербу раздавали.
Архидиакон, на запад обратясь, Евангелие читал.
Во время чтения слов: «И посла два от ученик»,
соборный протопоп с ключарём к патриарху подходили,
который их благославлял, вместо «двух учеников, по осля идти»,
и соответственный евангельский текст произносил.
Протопоп с ключарём по осля шли
к уготовленному «месту, идеже привязана, и пришед отрешают е».
Боярин патриарший произносил:
— Что отрешаете осля сие?
— Господь требует, — слышалось в ответ.
«И ученицы осля с обе стороны под устцо поведут
и к патриарху, к Лобному месту, приведут,
а патриарши дьяки за ослятем сукна, красное да зелёное, и ковёр несут».
Протопоп и ключарь «осля» красным сукном у головы,
зелёным позади покрывали; а ковёр на седалище клали.
Патриарх же, в одну руку Евангелие, а в другую крест приняв,
государя благославлял и на «осля» садился.
Шествие государевыми младшими чинами, сначала дьяками открывалось,
потом дворяне, стряпчие, стольники, по 3 человека в ряд с ваиями шли.
Все они в богатых золотых кафтанах были,
почему и в подобных церемониях золотчиками назывались.
За ними нарядную избу везли.
На санях, под деревом, за перилами стояли
и стихиры цветоносию патриаршие певчие,
мальчики лет 12-ти, в белых одеждах пели.
За вербою духовенство с иконами следовало;
потом ближние люди, думные дьяки и окольничие
в великолепной одежде с ваиями шли.
Государь в большом царском наряде,
под руки ближними людьми поддерживаемый,
осля за конец повода вёл.
Средину повода держал и осля за государем один из первостепенных бояр вёл.
Кроме того, осля под уздцу два дьяка, государев и патриарший,
и патриарший конюший старец вели.
Впереди государя стольники и ближние люди несли:
царский жезл, государеву вербу, государеву свечу, царское полотенце (платок).
По обе стороны царя бояре, окольничьи и думные дворяне с ваиями шли.
Патриарх, на осляти сидя, во время шествия народ крестом осенял.
За ним духовные власти в богатейшем облачении шли;
а подле осляти, для оберегания патриарха, его боярин и дьяки находились;
шествие гости заключали.
По всему пути дети стрельцов, мальчики от 10-ти-от 15-ти лет,
Пред государем и пред патриархом сукна разных цветов,
преимущественно красные и зелёные постилали.
Сукна кусками по 6-ти аршин в длину и по 4 аршина в ширину сшиты были.
Один из детей сукна расстилал, а другие суконные однорядки и кафтаны
также ярких цветов – красные, зелёные, голубые и т. п. стлали.
При царе Михаиле Феодоровиче (Фёдоровиче) Романове число детей,
которые в этой церемонии участвовали, от 50-ти до 100 простиралось,
при царе Алексее Михайловиче Романове до 800,
а при царе Феодоре (Фёдоре) Алексеевиче Романове до 1000 человек доходило,
из которых 800 сукна, а 200 кафтаны стлали.
Все они за свой труд в награду те же сукна и кафтаны получали,
которыми путь устилали,
но чаще случалось, что им деньгами
по две гривны или по осьми алтын на каждого выдавали.
Тихо и торжественно шествие в Спасские ворота вступало.
Общий звон, как в Кремле, так и по всем московским церквам начинался,
И до вступления царя и патриарха в Успенский собор продолжался.
Процессия у западных врат собора останавливалась,
нарядную вербу у южных дверей ставили.
В соборе протодиакон Евангелие прочитывал,
После чего патриарх у государя ваию принимал
и ею благославлял, потом его в десницу целовал.
Государь, благословение приняв, патриарха в мышицу целовал (мышица) (мышца, мышка) — это уменьшительно-ласкательное производное от слова мышь.
Мышица – плечо; рука. Видимо, нашим предкам сокращение мышц напоминало беготню мышей под кожей (отсюда и название). Любопытно, что носители латинского языка рассуждали и сравнивали точно так же: лат. musculus значило «мышца, мускул, мышонок».
По окончании действа, царь во дворец шествовал
и там, в одной из верховных церквей, литургию слушал.
Патриарх же литургию в соборе служил,
и по отпуске к нарядной вербе направлялся,
над ней обычную молитву говорил и благославлял.
Ключари от вербы сук отсекали и его в алтарь относили;
ветви обрезывали и часть их на серебряных блюдах,
во дворец к государю посылали, а другую духовным властям и боярам раздавали.
Остатки вербы и все украшения саней стрельцам и народу отдавали.
Преукрашенная верба, как упомянуто,
из дерева или особых пучков или из суков,
украшенных во всём подобно основному состояла,
или, санному дереву, как его называли.
Эти-то пучковые вербы с дерева, как его ветви,
для посылки во дворец и для раздачи властям снимались.
Все остальные блестящие украшения дерева и саней
общему расхищению со стороны стрельцов и простого народа подвергались.